Лица
«Он обладал даром прощения»
Своими воспоминаниями о дяде с «Чалканом» поделилась племянница великого писателя Джамиля Айтматова.
- Джамиля, поделитесь с нами своими воспоминаниями о дяде. Каким он был в семье? Среди родных, родственников?
- Чингиз Торекулович, или, как мы его обычно называли, дядя Чингиз, был человеком простым и приветливым, очень добрым. Когда мы приезжали навестить его, их семью, особенно когда я еще была ребенком, он всегда выходил навстречу с улыбкой и говорил: «Ой, кто это пришел к нам? Джамилюшка! Айланып-кетейин!». Он всегда очень заботливо относился к своим родственникам. Всегда очень сильно переживал, если происходило что-то серьезное, например, если кто-то заболевал. Тогда он звонил по телефону каждые полчаса, спрашивал, какая помощь нужна, иногда даже сам приезжал навестить. Помню, моя мама рассказывала как его родная сестра, моя тетя, Роза Айтматова, серьезно заболела и попала в больницу. Конечно же, все забеспокоились и приехали ее навестить. Так получилось, что в этот момент все собрались около входа в больницу: мой отец с матерью, его вторая сестра с мужем, и еще несколько родственников. Тут подъехал Чингиз Торекулович, вышел из машины и увидел, что они все стоят и молча смотрят на него. Он подумал в тот момент, что положение безнадежное, что именно поэтому в больнице собрались самые близкие. От этой мысли он побелел, покачнулся и чуть не потерял сознание. Мои родители кинулись к нему, подхватили его под руки, а он спросил их: «Что, что случилось!??» — «Ничего! Ей уже лучше, не переживайте!» — «Ох, как же я испугался, когда увидел вас всех здесь..! Подумал, что ее больше нет!..»
– Какими были их отношения с вашим отцом – Ильгизом Торекуловичем?
– К родственникам Чингиз Торекулович всегда относился с трогательной заботой. Как-то мы с отцом приехали к нему, а у него гостил знакомый медик, который все время привозил ему какие-то лечебные травы и снадобья. Дядя Чингиз решил отдать часть лекарств моему отцу и наставлял словно мальчика: «Прежде чем принимать, надень очки и прочитай инструкцию, только ничего не перепутай». Они оба уже были пенсионерами, но для него мой отец оставался младшим до конца жизни. Помню, отец рассказывал, что в детстве у них было по паре ботинок. А поскольку путь до школы был неблизким, чтобы сберечь их, решили ходить босиком. Чингиз Торекулович снял ботинки, а мой отец – нет. Он рассердился и приказал: «А ну-ка, сними ботинки!» А тот – ни в какую! Дядя ругал его, они даже подрались, но он все-таки стянул ботинки с моего отца и весь оставшийся путь до школы нес их сам. В те времена они были очень бедными.
– Это когда вашего дедушку, Торекула Айтматова, репрессировали и они остались без отца, детьми «врага народа»…
– Да. После того как дедушку посадили, бабушка с четырьмя детьми уехала в Шекер, родное село Торекула. Многие тогда от них отвернулись. Ведь того, кто приютит родственников врага народа, могли тоже посадить. Помогла бабушке старшая сестра Торекула, Каракыз-апа. Столь смелое решение принял ее муж, Досалы. У них самих был маленький домишко, а тут еще одна семья появилась. Конечно, и теснота, и нищета, и от голода пухли – все было. Но главное, все живы остались. О том, что они дети врага народа, напоминалось в селе на каждом шагу. Сам Чингиз Торекулович рассказывал моей тете, как его, единственного в классе, не приняли в пионеры. Ему просто сказали, что сыну врага народа не место среди пионеров. Он убежал далеко: в окрестностях Шекера есть такой красивый родник, который по форме похож на глаз верблюжонка. Он упал рядом в траву и проплакал там несколько часов подряд. Может быть, поэтому один из его романов называется «Верблюжий глаз»… Вообще, был он очень чувствительным с рождения. Но у него была удивительная учительница. Видя, как он прекрасно учится и достойно себя ведет, она поручила ему, сыну врага народа, следить за дисциплиной и успеваемостью в классе. В то время это был исключительный поступок. Считалось, что детей врагов народа следует травить и наказывать. Когда мой отец хотел поступить на геолого-разведочный факультет в Москве, его не приняли на выбранную им специальность, поскольку она предполагала доступ к секретной информации по стратегическим запасам полезных ископаемых страны, к которой сын врага народа не имел права доступа. Ему сказали, что он сможет учиться только на горного инженера, где никакой секретной информации не было.
Как вы знаете, только в 1991 году могилу деда нашли в 20 км от Бишкека, в горах. Он покоился среди 137 расстрелянных в тюрьме, находившейся тогда в центре Бишкека. Их тела вывезли за город и побросали в яму для обжига кирпича… В полуистлевшей гимнастерке в нагрудном кармане был сложенный вчетверо обвинительный приговор на имя Торекула Айтматова с отверстиями от пуль и следами запекшейся крови…
- Очень интересно. Вспомните еще, что рассказывал ваш отец о том времени из их детства, когда Чингиз Торекулович с малых лет был за старшего в семье.
- Отец часто рассказывает о смешных, комичных случаях из их жизни в период войны, как-то сглаживая весь трагизм и всю тяжесть того времени. Наверное, это некая защитная реакция, может быть даже неосознанная… Рассказы о нелегком прошлом таят в себе воспоминания о перенесенной боли… Поэтому он рассказывает об этом больше с улыбкой… Однажды Досалы-жезде (муж их тети, Каракыз-апы Айтматовой, родной сестры Торекула) как-то поручил им троим — своему сыну Жапарбеку Досалиеву, дяде Чингизу (они были ровесниками) и моему отцу, Ильгизу, прополоть огород от травы. Каждому дал по две грядки. Грядки были длинные и подзаросшие травой. Было жарко. Жапарбек и Чингиз двигались быстро, и ушли далеко вперед, а Ильгиз все еще пропалывал грядку в самом начале. Досалы-жезде пришел проверить, и указал младшему, что надо работать быстрее, поставив ему в пример старших братьев, которых похвалил. На самом деле, старшие братья, хитрецы, чтобы быстрее освободиться, пропололи, что называется, спустя рукава, часть травы закопали тут же на огороде и спокойно пошли купаться на речку (Улыбается). Вечером Досалы-жезде обнаружил это и стал их ругать, и долго гнался за ними с палкой, выкрикивая вслед ругательства и угрозы… Потом он проверил работу моего отца, Ильгиза, который, по своему обыкновению, выполнил ее тщательно и добросовестно. За это Досалы-жезде его похвалил и сказал: «Из тебя получится настоящий коммунист!» (Смеется). Т.е., дяде Чингизу вполне были присущи все те же черты обычного мальчишки-подростка. Думаю, что иногда с друзьями он немного шалил и хулиганил, впрочем, не увлекаясь… Папа рассказывал, что, как водится, всем мальчишкам хотелось на фронт. Отцу тогда было 11 лет, он был еще относительно маленьким. А вот Чингизу Торекуловичу было уже 13 лет, и он себя считал уже большим. Поэтому он и его друзья, ровесники и ребята немного постарше, решили, что они уже вполне взрослые, чтобы воевать и могут поехать на фронт, помогать Советской Армии. Разумеется, вся подготовка шла в большой тайне и никому, в том числе и младшим, об этом не сообщалось. В конце концов, Чингиз Торекулович и его друзья сбежали, и их поймали на железнодорожной станции, кажется, где-то в Джамбуле, и вернули домой. Конечно, наругали, наверное. Младшие, когда узнали о таком событии, страшно обиделись, что их на фронт не взяли, дулись и не разговаривали со старшими – беглецами — целую неделю. В общем, как мне представляется, в детстве он не был исключительным ребенком. Может только позже, те невзгоды и потери, которые он и его семья пережили, внутренний склад души и ума, а может быть и какие-то гены, дали миру, а прежде всего нашей стране, такого великого человека…
- Какая из книг дяди первой была прочитана вами и какое впечатление оставила?
- Вы знаете, я вспоминаю, что еще в детстве я сначала приобщилась к его произведениям через кино. Кажется, первое, что я увидела на экране в нашем Бишкекском кинотеатре «Ала-Тоо» — это была премьера фильма «Джамиля». Я тогда еще была совсем маленькой девочкой. Но эта картина затронула меня до самых глубин моей души. Наверное, я мало еще что понимала тогда во взрослой жизни, но то, что Джамиля ушла, а мальчик Сейит горько плакал, глядя ей вслед, впечатление это произвело огромное, и я долго потом вопрошала себя в глубине своей детской души: что же будет с ним теперь? Как же он теперь будет жить? (Смеется). Потом было еще несколько сильных фильмов по его произведениям. Какое-то время мне хватало того, что я уже прочувствовала, о чем задумалась во время просмотра фильмов по его произведениям. Но, когда мне стукнуло лет 14-15, я ощутила острую потребность прочитать что-то сама… Знаете, я прямо ощущала эту потребность на физическом уровне… Нашла дома сборник его повестей и… ушла в них с головой! И, кажется, первым произведением была, опять же, «Джамиля»… Я прочитала ее на одном дыхании! Такая пронзительная и лиричная повесть, сколько в ней нежности и полета души! Когда я ее читала, у меня прямо сердце захлестывало горячей волной переживаний… Думаю, что Луи Арагон был очень прав, когда сказал, что это — самая прекрасная повесть о любви.
- Согласна. Недавно перечитывала «Джамилю» и плакала. Определенно, это классика, которая никогда не устареет и не надоест.
- Каждое произведение Чингиза Торекуловича учит чему-то новому, заставляет задуматься, над новыми и новыми проблемами человека и окружающего мира… Вначале он рассказал нам о жизни простых людей в далеких аилах маленькой горной страны. Причем рассказал с разных сторон, шаг за шагом, а когда круг проблем замкнулся, он стал подниматься выше, пытаясь охватить взглядом всю страну, затем континент, затем всю планету… И я думаю, что такие произведения — они будут актуальными всегда, как любая классика. Их можно снова и снова перечитывать и находить новые и новые пласты идей и точек зрения. Только каждый раз ваше восприятие будет зависеть от того жизненного этапа, на котором вы сейчас находитесь. Поэтому, когда я перечитываю его произведения, я каждый раз смотрю на них по-другому, и то, что меня раньше не волновало, теперь до глубины души затрагивает и заставляет переживать. Особенно мне нравится его «Буранный полустанок»… Я его время от времени перечитываю, и сквозь строки романа как будто слышится стук колес поездов, завывание холодного ветра, плач матери манкурта, и голос Едигея, где-то на затерявшемся в бескрайних степях крохотном полустанке… Вообще, об этом романе могу говорить часами – столько в нем разных «горячих точек», параллелей и, как бы это сказать поточнее, — перекрестий разных эпох…
- Вы не знаете, как рождались его шедевры, как он писал? Испытывал ли, как это называют, «творческие муки»?
- Я не могу по этому поводу много чего сказать, но помню, как однажды мы пришли в гости к Чингизу Торекуловичу, а он вышел из своего кабинета, с глазами усталыми и покрасневшими… Родители спросили о его самочувствии, о том, как у него идут дела, и он сказал: «Да вот, закончил только что новую повесть. Тяжелый конец получился…». Тогда я узнала, что на свет появился «Белый пароход». Он очень тяжело писал, мучился, переживал. Как-то раз я слышала от Керез Шамшибаевны, его первой супруги, что Чингиз Торекулович одну из повестей начинал писать несколько раз – бросал, и снова начинал, и снова бросал… Вся его семья вместе с ним переживала в такие моменты. И не только семья, но и друзья тоже.
- А какие-нибудь забавные истории из жизни дяди знаете?
- Забавная история… Мне, например, кажется забавной история, которую с улыбкой рассказывал известный литературный критик М.Тартаковский, много лет проработавший главным редактором журнала «Литературный Кыргызстан». Он вспоминал о том, как произошла его первая встреча с тогда еще начинающим писателем. Чингиз Торекулович пришел и попросил опубликовать один из самых первых своих рассказов «Газетчик Дзю» в этом журнале. Прочитав первые страницы его произведения, М.Тартаковский не мог не отметить, насколько отточен слог, насколько четко выстроена сюжетная линия, поэтому он подумал, что этот молодой человек, возможно, переписал чужой рассказ из уже опубликованных произведений (Смеется). Главный редактор даже дал поручение, чтобы сотрудники редакции проверили рассказы во всех последних журналах. Но ничего подобного среди опубликованных ранее рассказов не нашлось! После этого произведения Ч.Айтматова стали с удовольствием принимать к публикации, понимая, что этот молодой человек — незаурядный писатель, который, возможно, еще сможет дать миру выдающиеся произведения. И они не ошиблись! С ними он и вошел в литературу.
- А вредные привычки были у Чингиза Торекуловича?
- Нет, у Чиниза Торекуловича не было вредных привычек. С ним было очень комфортно. Он был удивительный человек. В нем сочетались мудрость и детскость, доброта и эмоциональность…
- Ваше имя — Джамиля — как-то связано с его повестью? Вас назвали в честь его героини?
- Меня часто об этом спрашивают (смеется). На самом деле, меня назвала моя мама в честь одной участницы алжирского движения Сопротивления конца 50-х-начала 60-х годов Джамили Бухиред. Об этой незаурядной женщине было снято несколько фильмов. И моя мама в студенческие годы посмотрела фильм «Джамиля-алжирка» — красивый, насыщенный событиями. Это было в 58-м году. Мама настолько впечатлилась образом героини, что решила, что если у нее будет дочь, то назовет ее Джамиля. Примерно в тот же период, когда Джамиля Бухиред стала известной после ее пленения французскими войсками, смертного приговора и создания фильма, вышла в свет эта прекрасная повесть Чингиза Айтматова «Джамиля». Поскольку, как я уже сказала, это произошло до моего рождения, нет ничего удивительного в том, что многие связывают мое имя и повесть Чингиза Торекуловича, которая для нашей страны была более значима, чем выдающаяся, но все-таки иностранная женщина-героиня. Кстати, надо сказать, что имя Джамиля стало очень распространенным благодаря именно его повести. Вообще, многие называют своих детей именами его героев: Асель, Толгонай, Алеман, Ильяс, Эдиге и многие другие… В этом, наверное, есть особый смысл: дух Чингиза Айтматова находит свое воплощение в связанности его мыслей, его героев и — живущих рядом с нами простых людей, которые таким образом создают некую незримую связь между ним и собой, веря в то, что это – во благо…
– Как вы лично считаете, он брал истории из реальной жизни или нет?
– Все, что было им написано, вплоть до деталей, взято из жизни. И до сих пор люди рассказывают: «А ведь судьба этого мальчика из «Белого парохода» – моя судьба. В точности так и было. А вот судьба Джамили – в точности судьба моей тети, будто с нее списано». Причем разные люди, не знакомые между собой, говорили подобное. Чингиз Торекулович сумел проникнуть в народную душу. Один случай я припоминаю. Когда мне было лет восемь, мы с родителями сидели и вспоминали какую-то поездку. Мой трехлетний брат в этот момент спросил: «А я где был?» – «А тебя тогда еще вообще не было», – сказала я. Он оскорбился: «Как это так – не было, а где я был??». Родители посмеялись, но на этот вопрос так и не смогли ответить. Ну как ребенку объяснить, где он был, когда его на свете еще не было (Смеется). Позже мы рассказали этот случай Чингизу Торекуловичу, он тоже смеялся. А когда я читала «Пегий пес, бегущий краем моря», то обнаружила там эту историю. В романе, когда мама мальчика начинает ворчать: «Как мне было хорошо, когда вас не было, жилось без проблем». А мальчик удивляется и спрашивает: «Где же я был, когда меня не было?». Отец мальчика размышляет, где же был его сын… Он был в его крови, в его помыслах, в его будущем, в его душе. Чингиз Торекулович придал этому эпизоду более философский смысл. Очевидно, так он переосмысливал и другие реальные истории.
– Он был интересным рассказчиком?
– Дядя обладал замечательным чувством юмора. Любил рассказывать смешные истории, например, как учился на зоотехника. Учебное заведение, где он обучался, было крайне бедным, и студентов водили изучать животных прямо на базар. По словам Чингиза Торекуловича, был такой предмет, который назывался «ословедение». От одного этого слова мы смеялись до слез. И вот преподаватель на базаре указывает то на одного осла, то на другого: «Вот такой породы ослы бывают и такой». Шум стоит вокруг. На базаре появляется его тетя Айымгуль и с удивлением наблюдает за происходящим: «Что это вы здесь делаете, на базаре? Вы же должны быть на занятиях?» «А мы тут ослов изучаем», – оправдывается Чингиз Торекулович, что и было чистой правдой. Вообще, его животные интересовали чрезвычайно. Когда читаешь, чувствуешь, как он с большой любовью и юмором относился к ним, несмотря на трагизм, которым насыщены его произведения. В том же самом романе «И дольше века длится день» он рассказывает, как верблюд Буранный Каранар возвращается после недельных гонок по степи такой несчастный, усталый, горбы висят… Смешно и грустно. Эта грань между трагизмом и юмором соблюдалась им удивительно тонко. И у животных, и у людей была душа, от несправедливости она болела.
– Местные газеты не всегда были корректны в отношении Чингиза Торекуловича. Каюсь, мы все грешили… Вы не знаете, как он относился к этому?
– Лучше всего сказала о нем его супруга Мария Урматовна: «Он обладал даром прощения». По-мудрому относился к людям. Хотя по отношению к нему в кыргызских СМИ были публикации оскорбительного содержания. Но он всегда был выше этих мелочных обид. Только сетовал: «Эээ… Бедные мои кыргызы…». Внешне был спокоен, но это болью отдавалось в душе.
Бермет Букашева.
Джамиля, большое спасибо за теплые воспоминания и интересные детали из жизни Великого Человека и Учителя.